Глава 1
Здравствуй, старый новый друг

      Лето выдалось на редкость холодным, и деревья хорошо сохранили свой зелёный наряд, лишь немного украсившись золотом, охрой и багрянцем.

      С океана дул порывистый ветер, нагоняя на лес серые тучи, грозившие пролиться дождём, они причудливо сочетались с белыми кучевыми облаками, свободно парившими по небу.

      Воздух насытился свежестью и кружил голову, хотелось просто остановиться и дышать полной грудью, наслаждаясь предгрозовым временем.

      Было около половины седьмого вечера, так что по горизонту уже мазнуло розовой краской, отмечая тем самым конец дня и конец августа.

      Свинцовая шапка добралась до купола, нависая над ним и частично закрывая собой нежное голубое небо, подсвеченное солнцем, а внутри купола резво носились маленькие фигурки, решившие зачем-то нарушить законы физики и здравого смысла: они сидели кто на пылесосах, кто на барабане и дразнили собой куда большего по размеру дракона.

      Разозлённый ящер щёлкал челюстями словно молодой пес, ловящий докучавших ему мух. О том, что дракон был ещё молод, говорила удивительная быстрота и лёгкость, с которой тот реагировал на приближавшихся к нему людей. Его серебристая чешуя только и мелькала перед глазами, переливаясь как живая ртуть.

      Самой бойкой фигуркой оказалась светловолосая девушка на реактивном пылесосе: она ловко уворачивалась от ударов хвостом и огненных струй. К предплечью у нее был пристёгнут мяч, с которым она мчалась прямо к раздувающемуся для нового огненного плевка дракону. Не снижая скорости, она уверенно нырнула вниз и вправо, пропуская над собой испепеляющую струю, и забросила мяч в ещё не успевшую закрыться пасть.

      ВСПЫШКА!

      Поле заволокло розоватой дымкой – сработала магия, заключённая в мяч. Дракон миролюбиво икнул и плавно спланировал на песок. Там к нему, прихрамывая, подошёл невысокий человек и, придирчиво оглядев побеждённого ящера, залихватски свистнул.

      Звук был такой, словно где-то недалеко шел на посадку самолёт, и летуны тоже мигом стали снижаться. Один за другим они опускались на песок и слезали со своих устройств.

      Когда очередь дошла до забившей мяч блондинки, она запнулась и чуть было не пропахала носом поле. Все уставились на тренера (а это был именно он).

      – Отвратительно. Просто отвратительно! – вынес свой вердикт беспощадный Соловей О. – Вы что, все тормозного зелья напились? Одна Валялкина ещё более-менее в воздухе держится, остальные же просто корм дракону! Через два месяца матч с оборотнями! Вы, что, хотите позорно продуть?

      Команда, красная от смущения, закачала головами: «нет, мол, не хотим».

      – Тогда жду вас завтра в шесть на утреннюю тренировку. Кто опоздает, может забыть о драконболе!

      С этими словами тренер развернулся и зашагал по направлению к ангарам, куда ранее полупрозрачные джины переместили дракона.

      – Вот это поворот – тренируешься всё лето как проклятый хмырь, а результата выходит никакого, – поделился своей мыслью рослый и кудрявый парень, на чьём простом лице читалась глубочайшее недоумение.

      Но кто знал паренька поближе, мог возразить, что ничего он всё лето не тренировался, а то летал с родителями в Грецию, то зависал у лучшей подруги, то просто баклуши бил. Но желающих возражать не нашлось, видимо, остальные тоже провели каникулы не над драконбольным полем.

      Похватав свои инструменты, раскритикованная в пух и прах сборная решила убраться восвояси.

      Юноша же помимо своего пылесоса взял ещё и пылесос блондинки. Та была явно расстроена недавней выволочкой, причём вполне искренне.

      – Соф, ну что ты нос повесила? Сделаем мы этих шерстяных волколаков.

      – Говорить легко, Мам, но что если мы продуем? Представляешь, какой позор: возможно, последний год в команде – и проиграть матч, – нисколько не приободрившись, заметила Валялкина. Она была лучшим игроком в школьной сборной по драконболу, а в этом году Соловей назначил её капитаном команды. Драконбол очень много значил в жизни Софьи, поэтому девушка близко к сердцу воспринимала любую критику своего тренера.

      – Не продуем. Ставлю свой пылесос на то, что мы обыграем оборотней. Пойдём лучше быстрее, а то сейчас ливанёт.

      Слева в отдалении туча обрушилась вниз, скользя темным хвостом по кронам деревьев – там уже шёл дождь.

      – Давай бегом! Кто последний, тот ест редьку! – крикнул кто-то из ребят, и все бросились к школе.

      На Тибидохс наползла тень.

      ***
      Когда драконбольная команда добралась до Зала Двух Стихий, снаружи уже вовсю бушевала гроза.

      На столах в произвольном порядке были расстелены скатерти-самобранки. Пока учёба не началась, никакого распределения между столами не происходило: любой мог подойти и взять то угощение, которое хотелось. Возле шоколадной скатерти, как всегда, толпилась очередь, но Софья и Мам минули её, прихватив себе чай, ватрушек и запеченной картошки с мясом. Они отправились к одному из незанятых столов на Светлой половине Зала.

      – Как думаешь, Соловей скоро начнёт подыскивать новых игроков среди младшекурсников? – спросила Софья. Ей хотелось присутствовать на отборе новых членов команды, чтобы самой оценить, есть ли среди них стоящие драконболисты.

      – Что, Валялка, боишься старикан выкинет тебя из команды? – с соседнего стола на Тёмной половине ответила ей Гломова. Старшая из сестёр, Лолита, училась на одном курсе с Софьей и Мамом, и, что ещё хуже, она была с ними в одной драконбольной команде. – Я давно говорила: пора тебя в утиль отправлять: летаешь как корова на метле – никакой грации, только гарпий над полем распугивать. Если мы продуем матч с Оборотнями, то это будет твоя вина, капитанша.

      Стол тёмных противно захихикал, поддерживая Гломову. С мамой, популярной ведущей Магновостей, у девицы было много подхалимов, не говоря уже о поклонниках самой Лолиты. Гломова была недурна собой: смуглокожая, стройная, с раскосыми смородинного цвета глазами, она в лучших традициях тёмного отделения одевалась броско, но не пошло. Одно огорчительно: Лолита с самого начала невзлюбила Софью, может, из-за зависти к успехам Валялкиной, а, может, из-за природной вредности.

      – Ты что несёшь, Гломова?! – мгновенно вскипел Мам. Он ужасно не любил, когда задевали его друзей. – Ты за три года только пару мячей забила, да и то случайно! Вот уж кто послужит отличным пугалом для гарпий – сиди и не вякай!

      Гломова зло прищурилась.

      – Ой-ой, какой ты грозный, Ягунчик, прям не могу! Чисто хомяк с динамитной шашкой! Сам кушай супик и не булькай, а мне, красивой девушке, рот не затыкай!

      – Хватит, Гломова, – вмешалась в перепалку Софья. Ей самой ужасно хотелось нахлобучить на голову наглой тёмной кастрюлю с манной кашей, но собачиться с Лолитой не было никакого смысла, только доставить той удовольствие. – Хочешь что-то доказать – докажи это на поле.

      Фыркнув, тёмная наконец успокоилась, видимо, решив про себя, что с бедных брать нечего.

      – Эй, Софья! – кто-то позвал Валялкину громким шёпотом.

      Недалеко от неё сидел Лёша Говорунов – ещё один однокурсник Софьи. Растрепанный мальчишка с большими зубами и ямочками на щеках, он славился тем, что ужасно любил поболтать. Вот и сейчас он буквально подпрыгивал от желания поделиться с ней какой-то сплетней.

      – Ты слышала новость: в подвалах бродит нежить и что-то ищет? Нежить это что-то украла, а потом потеряла и найти не может. А украла она это у одного древнего духа, типа нашего Абдулы, разве что НАМНОГО, НАМНОГО могущественнее и злее.

      – Откуда ты это знаешь, сам видел? – заинтересованно спросила Софья.

      – Нет, – ничуть не смутившись, ответил Говорунов, – мне сказала Злата, а ей Плаксина, а той Глюкина, что Бобик слышал, как Поклёп говорил про нежить Сарданапалу.

      Софья и Мам переглянулись: сарафанное радио – так себе источник информации, только с весны в Тибидохсе не происходило ничего интересного, поэтому стоило проверить, правда ли, что нежить шастает по подвалам и что-то ищет.

      Почти так же, как драконбол, Софья любила приключения, но, разумеется, одной в приключения отправляться не так интересно, как с верным другом.

      ***
      Договорившись встретиться в полночь в Общей гостиной, Мам и Софья решили, что по главной лестнице спускаться будет небезопасно, учитывая, что её постоянно патрулирует Поклёп. После того, как кто-то разрисовал все висящие вдоль неё портреты магическими фломастерами, преподаватель Защиты от духов стал ещё более нервным и злым (если такое вообще возможно). Значит, им оставался только один вариант – лестница Атлантов, туда-то искатели приключений и направились.

      Пока они пробирались по используемому преподавателями и учениками пути, на стенах висели факелы, а вокруг было относительно сухо и чисто, но, стоило свернуть в боковой коридорчик, который был скорее тайным ходом, скрытым выцветшим гобеленом, как обстановка сделалась более мрачной. Под ногами захрустела каменная крошка от раздробленного нежитью камня, а воздух стал затхлым и пыльным. Тут и там попадались части проржавевших доспехов и куски настолько истлевшей ткани, что уже невозможно было определить, чем это было раньше. Чтобы не тратить магию, друзьям приходилось освещать дорогу заговоренными на долгую работу фонарями, и чем глубже они спускались, тем холоднее становилось.

      – Соф, не хочу разводить панику, но ты уверена, что мы правильно идём? – спросил озябший Ягун. – Я что-то не помню этих тоннелей.

      Он подышал на свои руки, жалея, что не надел перчаток или хотя бы шарф, шапку-ушанку на худой конец.

      – Их вообще запоминать бесполезно: нежить каждый раз прорывает новые и обрушивает старые, – ответила Валялкина. – Посмотрю, где мы.

      Софья достала карту, на которой схематично был изображён остров Буян и, конечно, расположенный на нём Тибидохс, и произнесла:

      – Выручайкос Забиякум Покажимус!

      Вспыхнула зелёная искра, прочертив короткую дорожку и растворившись в карте. На нарисованном Тибидохсе исчезли внешние стены, замок стал как слоеный пирог, зато теперь появилась возможность увидеть все лестницы и переходы. Глубоко под Башней Приведений мерцали две точки.

      – Ого! – протянул правнук Ягге. – Так далеко мы ещё не забирались. И почему мы мерцаем? Разве это не значит, что мы…

      – Нет, Мам, я не думаю, что мы умираем. Похоже, мы сбились с пути и оказались левее, чем должны были. Какой-то артефакт глушит магию карты, – разъяснила происходящее Софья и чуть погодя добавила: – Возможно, тот самый.

      – Тогда предлагаю идти вперед: авось, куда-нибудь доберемся. Жаль, карта нежить не показывает.

      Посчитав такой план вполне подходящим, они двинулись дальше по извилистым тоннелям, стараясь особо никуда не сворачивать и сверяясь с картой. И хотя казалось, что они прошли совсем немного, пространство вокруг них стало сжиматься: проходы сделались узкими и низкими, словно рыл их под себя карлик. Стены же сплошь покрыла грязь и слизь, так что ребята пытались не соприкасаться с ними, брезгливо вдыхая ртом. Запах стоял жуткий. Рослому и широкоплечему Ягуну приходилось особенно тяжко.

      Наконец, за очередным поворотом показалось слабое голубоватое свечение, которое легко было принять за Бродячий огонёк или очень большого светлячка.

      Софья, а следом и Мам старались двигаться как можно тише и незаметнее, погасив фонари. Они прокрались к выступу, за которым находилась площадка на добрых полтора метра утопленная вглубь. Края её были неровными, кое-где со сколами и торчащими камнями, но всё равно было видно, что площадке (или, проще сказать, яме), пытались придать форму круга.

      Огонёк запульсировал, испуская короткие вспышки света. На дне ямы что-то зашевелилось, зашуршало, заскреблось. Как безликая волна чернота всколыхнулась и то тут, то там стали загораться маленькие красные точки. Они возникали попарно, будто автомобильные фары в ночи, обращая свой свет к Огоньку. Тот вспыхивал и гас с разной частотой, пока на дне ямы горело уже не меньше пяти десятков красных точек. Тогда Огонек последний раз вспыхнул и испустил длинный луч в сторону выступа, где прятались Софья и Мам. На них устремились все пятьдесят пар пылающих ненавистью глаз нежити.

      Первым сообразил Ягун: он схватил за руку застывшую в ужасе Софью и кинулся бежать. Проносясь, как сумасшедшие, через лазы и туннели, они совершенно не разбирали дороги. В такой спешке фонарик был почти бесполезен: всё кругом мелькало и путалось. Те ли это коридоры, что их вывели к яме? Может, они бегут по кругу, а впереди их ждёт верная смерть от когтей и зубов нежити?

      Вдруг на пути выросла стена, ни справа, ни слева от неё не было прохода. Нервный луч фонаря заметался в поисках выхода, но выхватывал только сплошной крепко уложенный камень. На ребят накопила паника – они в западне, а это значит, скоро их найдут и разорвут на кусочки. Софья от отчаянья метнула в стену первый попавшийся под руку булыжник, стена ответила ей фиолетовым мерцанием.

      – Магическая завеса! – смекнул Ягун. – Надо подобрать заклинание!

      Он чуть отошёл и, направив на стену перстень, произнес: – Взломус!

      Вылетела одиночная зелёная искра, но тут же погасла, едва добравшись до цели. Мам чуть не взвыл от досады.

      – Дай-ка я попробую, – Софья подняла руку и четко проговорила заклинание, одновременно описывая кистью круг: – Лазейкус конкретикум!

      Перстень сильно накалился, обжигая Софью, однако выпустил две красные искры. Завеса зарябила и исчезла, открывая в стене проход.

      Не теряя времени даром, друзья вновь бросились бежать, им казалось, что сзади них кто-то скрипит и скрежещет, преследуя по пятам.

      – АЙ! – крикнула Софья. Она обо что-то споткнулась и растянулась на полу, сильно ушибив палец на ноге.

      – Ты чего?! – всполошился Мам, который оказался впереди Софьи, однако теперь он вернулся и нависал над подругой, пытаясь понять, не убилась ли та.

      – Я споткнулась! Чума как больно!
Ягун осветил фонарём Софью, а потом и пространство возле нее: – Кажется, я знаю где мы.

      – Замечательно, и где? – голос Валялкиной звучал недовольно, сказывалось неудобное положение на полу и больная нога. – Эй, ты не поможешь мне встать?!

      – Там, откуда пришли, – ответил Мам. Непонятно, каким чудом они вновь выбрались к лестнице Атлантов. Он зажал фонарик в зубах и подхватил на руки Софью, будто та ничего не весила.

      – Ой! – смутилась Валялкина. – Значит, мы попали сюда другим путём и едва не пропустили лестницу.

      – Выфовет фофак.

      – Что? – не поняла Софья и вытащила у Ягуна изо рта фонарик.

      – Я говорю, выходит, что так, – повторил Мам. – Ты вовремя споткнулась.

      – Ну, спасибо, – обиделась Софья, она покосилась на слишком довольного Ягуна, видимо, того уже отпустило, и теперь он безумно рад, что выжил.

      У лестницы Атлантов были крайне неудобные, слишком высокие для человеческого роста ступеньки, поэтому и одному-то по ней взбираться тяжело, что уже говорить про довесок в виде хоть и стройной, но всё же не эфирной пятикурсницы. К концу пути Мам пыхтел как самовар, покраснев от натуги, однако Софью, несмотря на её уговоры, приземлять отказался.

      – Ох, мамочка моя мамуся! – с чувством сказал Ягун, когда они очутились в Общей гостиной. – Ну и ночка сегодня выдалась: я думал нас, сожрут!

      – Ш-ш-ш! Мам, не кричи: ты так всех перебудишь! – суфлёрским шепотом, который был слышен даже циклопам у Жутких ворот, известила Валялкина. – Блин, я, кажется, свой фонарик потеряла.

      Софья похлопала себя по карманам, но, кроме карты, там ничего не обнаружилось, а потом упала на диван и неожиданно рассмеялась.

      – Ужас, – еле выговорила Валялкина. – Если я в следующий раз захочу приключений, напомни мне этот случай.

      – Ладно, – обещал Мам, но оба понимали, что, несмотря на прошлые неудачи и опасность, ни за что не пропустят следующую авантюру.

Глава 3
В библиотеке с тёмными

      Софья сидела на кровати, скрестив ноги, и критически рассматривала перо Жар-птицы. Рядом на кресле примостился её лучший друг и товарищ по боевым приключениям – Мам Ягун.

      Ягун лениво пролистывал журнал «Драконбол Сегодня», где писали о самых актуальных новостях мира драконбола: датах матчей, результатах игр, рейтинге игроков, изменениях в составе команд, а также публиковались интервью со звёздами драконбола.

      – Надо попросить у папы новое прислать, и лучше не Жар-птицы, а Феникса: у Жар-птиц осенью перья плохие, – повертела в руке истрёпанное перо Валялкина. – Он как раз должен из похода вернуться.

      – Он ушёл с твоими братьями? – не отрываясь от журнала, поинтересовался Ягун.

      – Да, целую экспедицию снарядили. Отправились изучать больших рогатых ежей – Ингоков.

      – А ты чего не пошла?

      – Мне и обычные ёжики нравятся, – не моргнув глазом, отшутилась Софья. – К тому же надо было тренироваться.

      – Понятно, – протянул Мам, как всегда интуитивно почувствовавший больную мозоль.

      – Наши тибидохские ёжики всяко лучше.

      – Ты смотри, опять об этом кренделе статью написали, – Ягун развернул к Софье журнал, на странице которого пестрел заголовок «Поль Корректный, восходящая звезда драконбола и лучший игрок команды Магфорда, рассказывает о своём нелёгком детстве». – Как будто мы и так всё о его детстве, отрочестве, юности не знаем. Уже каждый прыщ на носу «восходящей звезды драконбола» пронумерован и занесён в каталог «национальное достояние».

      – Мам, но у него и вправду было тяжелое детство: другие ребята к нему несправедливо относились и не хотели с ним играть, а один мальчик даже сломал его тиару, назвав чудиком.

      Между текстом статьи находилась колдография с Полем Корректным, словно поняв, что о нём идёт речь, симпатичный темнокожий юноша подмигнул явно сочувствующий Софье и послал воздушный поцелуй Ягуну. Мам скривился и отбросил журнал.

      – Тоже мне страдалец. И вообще, ну его с Магфордом вместе. Мы ещё не обсудили самое важное: что происходит у нас под носом. В подвалах активировалась нежить, причём под чьим-то чутким руководством, готовая разорвать любого, кого повстречает; охранное заклятье в Малой башне по неизвестным причинам пало, а в довершение ко всему Поклёп назначил мне отработку.

      – Как?! Учебный год же не начался.

      – Сам не понял: он страшно злой в последнее время, не иначе с Милюлей поссорился.

      – Возможно… а возможно, он злой как раз из-за нежити, ведь учителя в курсе происходящего, но, как обычно, ничего не говорят. Если это связано с Чум… с НЕЙ, то скрывать долго не получится. Мы должны сами всё выяснить и как-то подготовиться, потому что нет ничего хуже, чем однажды проснуться и обнаружить, что старая ведьма захватила Буян.

      – Завалить экзамены? Нет, прости, ты права – продолжай.

      – Да, я думаю, убийство сотен людей немного похуже, – укоризненно заметила Валялкина. – Так вот… никто с нами об этом разговаривать не будет, так как мы дети и нас волновать нельзя, даже если смертельная опасность уже на пороге. Значит, мы сами найдём нужную информацию и защитим Мир от вторжения тёмных сил и хаоса. Твои и мои родители, когда были в нашем возрасте, смогли противостоять старухе, так что и мы сможем.

      – И где мы будем искать эту информацию – в библиотеке?

      – У нас не так-то много вариантов, так что, да. Надеюсь, нам удастся что-нибудь найти об управлении нежитью.

      – Хах, если только в запретной секции. Придётся искать тайком: Абдула не станет облегчать нам жизнь – он лоялен только к тёмным.

      – Сегодня вечером в библиотеку придёт достаточно пятикурсников и третьекурсников магспирантуры, чтобы начать готовиться к экзаменам, и Абдула будет занят слежкой за ними.

      – Хорошо, а как же галерея в Малой башне? Я думаю, то, что там пало заклятие, связано с активностью нежити. Ты сказала, что раньше нежить не могла попасть в галерею, поскольку там стояла защита, но ведь просто так на галерею никто бы не стал ставить защиту, значит, там было нечто важное, чего, по-видимому, уже нет. Не решил бы Сарданапал так тщательно защищать фрески или зеркало – не в его стиле.

      – Скорее всего ты прав, и, если нам удастся, мы найдём сведения и о ней.

      ***
      В библиотеке постепенно собирались ученики выпускных курсов. Кто-то уже сидел, разложив перед собой учебники. Было ясно, что придут далеко не все, но вполне достаточно, чтобы не вызывать у джина повышенной бдительности. Потому что только младшекурсники наивно полагали будто Абдула не следит за ним, занятый сочинением проклятий, когда на самом деле тот мог в любой момент возникнуть за спиной и напугать бедолаг до икоты.

      Софья заприметила несколько одноклассников: за столами ближе к выходу расположились светлые, кое-кто ей помахал в знак приветствия, в глубине же, ближе к стеллажам с книгами, места занимали тёмные маги и, наконец, где-то в самом углу сидели три некромагини. Девушки оказались крайне необщительными, за все годы обучения Софья перекинулась с ними лишь парой слов, но она знала, что их зовут Томира Кош, Яна Смирнова и Вериника Шведова. По правде сказать, в Тибидохсе был ещё один некромаг, но он предпочитал компанию своих друзей – Кирилл Бейбарсов. Взгляд Софьи словно магнитом притянуло туда, где занимались тёмные маги: Анна Свеколт и Богдан Багров, но как ни странно вместо Марьяны Тузиковой, на стуле вольготно развалилась Лолита Гломова, читавшая «Сплетни и Бредни». Валялкина зазевалась, разглядывая тёмных и, отстала от Мама. И вдруг Бейбарсов поднял голову, посмотрев на Софью таким холодным и колючим взглядом, что той почудилось, будто чей-то снежок угодил ей за воротник и теперь тает, стекая и вызывая неприятную дрожь. Конечно же, она тут же запуталась в собственных ногах, едва не упав, на что Гломова ответила саркастичным смешком. От тёмной ведьмы не укроется ни один позор, особенно если это позор светлого мага. Софья вспыхнула от стыда и бросилась догонять друга.

      – Откуда начнём? – Мам оглянулся на всё ещё тихо ненавидящую действительность Валялкину.

      Они стояли между стеллажами с книгами по Практике сглаза, и можно было повернуть либо направо – к Истории магии, либо налево – к Нежитеведению.

      – Давай разделимся: я ищу книги, где есть об управлении нежитью, а ты – о временах старухи и галерее.

      – Хорошо, встретимся на том же месте через полтора часа. Ни Винни-пуха тебе!

      Произнеся типичное Мам-Ягуновское пожелание, юноша умчался в выбранном направлении, Софье же оставалось поспешить в раздел Нежитеведения, надеясь, что там не окажется толпа народу.

      Как оказалось, людей, желавших подготовиться по предмету Горгоновой, пока не так-то и много, все они, выбрав книги, быстро расходились по своим местам, не находя в себе сил надолго задерживаться возле приводящих в уныние полок.

      Валялкиной понадобилось около получаса, чтобы понять – нужной книги в общей секции нет, поэтому придётся искать её в запретной.

      Запретная секция не представляла собой отдельное помещение или стеллажи с жуткими книгами, стоящими в тёмном, страшном закутке, где всё покрыто пылью и паутина толщиной с корабельный канат, нет, это всё те же полки, которые в какой-то момент вертикально пересекает магическая синяя черта, похожая на ту, что раньше разделяла Зал Двух Стихий. Если протянуть руку за эту черту и взять книгу, зазвучит сигнал предупреждения, и к нарушителю подплывёт библиотечный джин. Чтобы подобного не произошло, необходимо иметь разрешение брать книги из запретной секции, которое выдаётся учителями и подписывается Сарданапалом крайне редко и с большой неохотой. Разумеется, такого разрешения ни у Софьи, ни у Мама не было, зато было три волшебных билета, купленные где-то на Лысой горе и подаренные беспечным Баб-Ягуном на день рождения сына. Билеты, если верить описанию, могли обмануть защитные чары выше среднего и высокой мощности, стоили, видимо не дешево, но действовали только однократно в течение шести часов. Необходимо вернуть книги в запретную секцию до истечения срока. Веры лысогорским дельцам было мало, оставалось только надеяться, что билет сработает.

      – Ну что ж, вот и проверим, – сказала Софья, мысленно прося Древнира, который, возможно, эту защиту и ставил, чтобы билет сработал.

      Девушка, зажмурив глаза, протянула руку и схватилась за книгу – ничего не произошло. Валялкина вытащила том по Нежитеведению и облегченно выдохнула. Она уже безбоязненно шагнула за черту, дабы найти что-то подходящее.

      Книга, которую держала Валялкина оказалась чем-то вроде кулинарного справочника для любителей полакомится нежитью, и вызывала отвращение на всех уровнях сознания.

      Названия на корешках почти истлели, да и в целом обложки выглядели так, будто готовы рассыпаться прямо в руках. Видимо, труды, находившиеся здесь, были намного старше тех, что в общей секции, что неудивительно, учитывая их содержание. Можно было наткнуться на «Изготовление чучел из Болотных кикимор для отпугивания Морзянок», «Кости и зубы вампиров при строительстве зданий», «Применение огненных заклинаний к водяным и русалкам». Приходилось аккуратно открывать переплёт и бегло читать содержание.

      Намучившись и отбив себе аппетит на три недели вперёд, Софья, наконец, выбрала несколько томов, где встречались упоминания о приёмах магического управления нежитью.

      Поскольку оговоренные полтора часа почти истекли, девушка, замаскировав учебниками тома из запретной секции, отправилась на встречу с другом.

      – Пс, Ягун, я здесь! – подозвала Мама Софья, высовываясь из-за стеллажа.

      – Докладывайте Кэт, что слышно из штаба?

      – Хватит придуриваться, я кое-что нашла, пойдем, выберем местечко где-нибудь с краю.

      – Я тоже кое-что нашёл, и ты не поверишь своим ушам, когда услышишь. Я своим точно не доверяю: они у меня крайне подозрительные и ужасно любопытные.

      Усевшись в тени как можно дальше от других учеников, ребята сгрузили запрещённые тома и принялись искать нужные страницы. Ягун успел первым: он ткнул пальцем в страницу и стал зачитывать.

      – Смотри, здесь написано, что роспись стен производилась в шестнадцатом столетии по распоряжению прежнего профессора Истории магии – Роберта Хорошего. Там же находились его покои и аудитория для занятий. А вот теперь интересное: во время нашествия нежити профессор вёл жестокие бои за замок и его обитателей, пока однажды вся нежить не сошла в подвалы. И случилось это потому, что в Шепчущую галерею был помещён очень мощный светлый артефакт, отогнавший её. Но затем явилась Чума, пожелавшая завладеть артефактом, и вход в галерею был запечатан, дабы помешать старухе. Бедный Тибидохс в ходе сражения почти разрушили, но подвалы с Жуткими воротами и Шепчущая галерея уцелели. Так, что дальше? А, вот… после разрушения охранные чары повредило, и никто, кроме призраков уже не мог войти в галерею. Артефакт же, даже будучи заключённым чарами, продолжал фонить, выживая из башни всё тёмное, в том числе и чёрных магов… Теперь понятно, почему у нас там не бывает совместных занятий. Забавно, скажи?

      – Очень.

      – А знаешь, кто поместил артефакт в галерею? Представь себе – сам Древнир.

      – Ничего себе! Там написано, что за артефакт?

      – Нет, не написано, видимо, автор посчитал эту информацию неважной. Кого в конце концов интересует название могущественного светлого артефакта, запертого в школе. Пф!

      – Жаль. Я думаю… возможно, здесь замешано что-то принадлежащие Светлым стражам, даже самому Древниру.

      – Типа кинжала? – Ягун выразительно подчеркнул последнее слово.

      – Кто знает. Зато теперь стало понятно, как это связано с нежитью: она ищет артефакт, но в галерее его больше нет. Вряд ли нежить вообще смогла бы его украсть, и зачем он ей, если только… – Софья передёрнула плечами от неприятного холодка и посмотрела на Мама. – Неужели всё действительно так, как выглядит, и старуха возвращается?

      – Не хотелось бы, но в комнате ты сама признала, что такое возможно, – напомнил недавний разговор Ягун. – Только давай сначала поищем в Нежитеведение, чего другие могли упустить, то есть кому ещё подобное под силу, а потом ударимся в панику.

      – Я вовсе не собираюсь паниковать, – обиженно буркнула Софья и продвинула к себе книгу.

      – Хорошо, паниковать буду я, но чуть попозже.

      Работа предстояла немалая: книги по Нежитеведению были написаны старым, далеко не всегда понятным языком, к тому же содержали в себе термины на латыни. Понадобилось три с лишним часа, чтобы расшифровать и собрать все имевшиеся упоминания об управлении нежитью.

      – Мам, вот послушай, что получается: «Существуют несколько различных способов воздействия на нежить, в зависимости от желаемого результата и того, чем является нежить. Так, вампиры и мертвяки совершенно не восприимчивы гипнозу, оборотни же ему мало подвержены при растущей луне, подвержены при новолунии и убывающей луне и не подвержены при полнолунии. Для поимки во служение водных сущностей лучше использовать заговоренные сети. Для мертвяков и нечистых применяйте круги из камней или специй. Для лесных существ синий огонь, а для небесных – клетки из драгоценного металла. Хмыри беспрекословно подчиняются кольцу, выкованному Кеннетом Фроди. Так же на большинство нежити действуют артефакты, подобные жезлу некроманта и предметы Оборотного мира».

      – Кеннет Фроди… где-то я уже слышал это имя, но не могу вспомнить, где, – нахмурил лоб от усилий правнук Ягге. – Но а предметы Оборотного мира – это предметы мира Нави, знаю один такой – Бесмертником Кощеевым зовут.

      – Ты лучше про Кеннета Фроди вспомни. Может, мы его на занятиях проходили, – Софья подвинула к себе том по Истории магии.

      – А что насчёт жезла некроманта? Такие звери в наших лесах не водятся.

      – Они уже мало где водятся: это старое название некромагов, в основном врождённых – тех, что сами со временем становятся нежитью.

      – Ты много знаешь о некромагах, Валялкина. Интересно откуда?

      – Книжки читаю, – раздраженно бросила Софья. – Вспомнил, где имя слышал?

      – Кажется, да, – Мам неуверенно потёр затылок. – Встречал на Лысой горе. Вроде как там есть музей, посвящённый Кеннету Фроди.

      – Из музеев часто крадут ценные вещи, а кольцо, с помощью которого можно повелевать хмырями – весьма ценная вещь. Тогда, в подвале, было темно, но как мне показалось, яму заполняли именно Болотные хмыри. А, значит, отбросив всё невозможное, наиболее вероятный ответ – нежитью управляли с помощью кольца Фроди.

      – Интересная теория, но как мы её проверим – полетим на Лысую гору, проверять, не пропадало ли из музея кольцо?

      – Именно так мы и поступим. В музее мы сможем узнать все подробности об этом кольце. Только лететь нужно до начала семестра, то есть как можно скорее. У тебя же есть карта Лысой горы?

      – Да, конечно есть.

      – Значит, решено, завтра ночью вылетаем, чтобы утром быть на месте. До этого мы успеем изучить карту и подготовиться.

      – Ладно. Нужно вернуть книги в запретную секцию – время скоро выйдет, – дал добро Ягун.

      Софья собрала тома по Нежитеведению и подняла голову, чтобы осмотреться – прямо на них целенаправленно двигался библиотечный джин. Ребята так увлеклись разговором, что совсем забыли об осторожности. Абдула был уже в нескольких метрах от них.

      – Проклятье! – испуганным шёпотом выругалась Валялкина. – Сюда летит Абдула.
Ягун тут же вскинул голову и оценил ситуацию.

      – Нам конец, если он застанет нас с книгами из запретной секции.

      Софья быстро закинула на запрещённое Нежитеведение обычный учебник, но по сути это было бесполезно, ведь с близкого расстояния Абдула сразу обнаружит нарушение.

      Друзья уже готовились быть проклятыми или отчисленными из школы, когда на пути джина возникла Вериника Шведова и принялась с ним о чём-то мило болтать.

      – Фуф, пронесло! – облегчённо вздохнул Ягун. – Скорее относим книги!

      Дважды повторять не пришлось: оба пятикурсникам рысью бросились за стеллажи.

Глава 5
Не всё найдено, но и не всё потерянно

      Возвращаясь вечером с драконбольной тренировки, где Софья намерено задержалась, чтобы не идти обратно в замок вместе с остальной командой, она услышала любопытный разговор. Это случилось, когда Валялкина поднималась по Главной лестнице, таща с собой оттягивающий руки пылесос, впереди раздались голоса Сарданапала и Медузии, недолго думая, она спряталась в нишу за одни из рыцарских доспехов.

      – Какой ответ дал Величар? – отразился от стен голос Сарданапала.

      – Официальное расследование служб магпорядка зашло в тупик: мальчика никто не видел или не хочет говорить, что видел. Возможно, здесь замешаны мертвяки, а ты их знаешь… – Медузия тяжело вздохнула. – Величар сказал, что след надо искать в Тибидохсе, но он не сможет прибыть в замок как магфицер, не вызвав подозрений у Союза или Магщества.

      – Это патовая ситуация, – развёл руками академик.

      – У меня есть одна идея, но я не уверена, что она тебе понравится, – осторожно начала Горгонова. Получив кивок от Черноморова, мол, «говори», она продолжила: – Наш преподаватель по Основам боевой магии Бобкин не слишком хорошо справляется со своими обязанностями: преподаёт одну теорию, а практике внимания почти не уделяет, вот я и подумала, возможно, нам стоит заменить его более опытным магом?

      – На что ты… Меди, ты ведь не предлагаешь пригласить Величара в школу? – изумился академик, от волнения слишком сильно дёрнув бороду, на что та обиженно исчезла. – Он магфицер, а не преподаватель: одно дело ловить преступников, используя боевую магию, и совсем другое – преподавать её в школе. Боюсь, для детей это будет слишком опасно.

      Постепенно преподаватели приблизились к той самой нише, за которой пряталась Софья. Она затаила дыхание, гадая про себя: кто такой этот Величар? Про пропавшего мальчика Валялкина уже слышала, но благополучно забыла, занятая своими проблемами, а он, тем не менее, так и не нашёлся.

      «Несчастный ребёнок», – с грустью подумала она.

      – Не опаснее чем то, что творится сейчас, – возразила Горгонова, змеи на её голове беспокойно зашевелились. – В качестве преподавателя Величар сможет расследовать пропажу мальчика и гребня, не привлекая к себе внимания, а процесс преподавания мы сможем проконтролировать лично.

      Умения убеждать в своей правоте Медузии было не занимать: годы жизни бок о бок с магами научили её быть более дипломатичной, тогда как раньше она предпочитала обращать несогласных в камень.

      – Мне кажется, или вы с Величаром уже всё решили? – с толикой укора в голосе спросил академик.

      – Мы обсудили этот вопрос, но окончательное решение за тобой, – честно призналась Медузия.

      – Хорошо, я подумаю до вечера, а сейчас… Меди, не могла бы ты через полчасика принести в мой кабинет календарный план за пятый курс, у меня есть кое-какие идеи по подготовке к ТУП?

      – Разумеется, – ответила Горгонова и удалилась в сторону учительской.

      Дождавшись, когда она спустится на несколько лестничных пролётов, Сарданапал повернулся к нише и как ни в чём не бывало сказал: – Можешь выходить.

      ***
      Валялкиной пришлось неохотно выбираться из своего убежища, со стыдом она думала, что скажет академик на её неподобающее поведение: тайком подслушивать преподавателей – не лучший поступок для светлого мага. Медузия наверняка бы наложила на неё противный сглаз типа «слоновьих ушей».

      – Извините, я не хотела дослушивать, просто так получилось, – покаялась Софья.

      Сарданапал хмыкнул в усы, но притом недовольным не выглядел.

      – В нашей жизни редко что-то случается просто так, как правило, необходимо, чтобы кто-то приложил усилия, – философски изрёк он. – Как, например, в драконболе. По-твоему, есть у нас шансы на победу?

      – Эм… думаю, да, – резкая смена темы разговора выбила Софью из колеи, и в этом был весь директор – человек-загадка.

      – Что ж, это замечательно: хорошие новости нам бы не помешали, – академик тепло улыбнулся Софьи: – Пройдёмся?

      Он указал рукой вверх, очевидно, приглашая Софью пройтись до верхнего перехода в Башню привидений. Валялкина кивнула в ответ, несмотря на то, что хождения по лестнице с пылесосом изрядно её утомляли, отказывать Сарданапалу она не хотела: не каждый день с тобой по душам желает поговорить директор школы.

      – Ты ведь уже знаешь, что не так давно пропал один из учеников нашей школы, поэтому мы – учителя – усилили меры безопасности. Поклёп проводил в начале семестра вводную по новым школьным правилам и техники безопасности, не так ли?

      – Да, проводил, – ответила Софья, однако она не стала уточнять, что большую часть этой лекции Поклёп кричал на них, отплевывая слюной, и грозился зомбировать за любое нарушение или хотя бы за что-то похожее на нарушение, будь то даже слишком громкий чих.

      – Вот и отлично: мне бы очень не хотелось, чтобы ещё с кем-то из детей случилась беда, – директор печально вздохнул, облокотившись на перила. – Поэтому, надеюсь, ты понимаешь: в случае игнорирования тобой и Мам-Ягуном правил я буду вынужден вас строго наказать. Мне придётся перевести вас обоих на Тёмное отделение.

      Софья вздрогнула от слов директора, ей вновь захотелось сбежать из школы и вернуться в тайгу. Прошедший месяц не уменьшил болезненность от разыгравшихся после несчастного случая событий. И с возможностью перевода Софья никак не могла смириться.

      – Я… я больше не нарушаю правила, – Софья сглотнула вставший в горле комок.

      – Что ж, меня это очень радует, Софья, – глаза директора весело блеснули за очками. – Эм, позволь спросить, а зачем вы вообще собирались лететь на Лысую гору?

      Вид у Черноморова был как у доброго дедушки, слегка пожурившего любимую внучку и теперь желающего знать, зачем дитятко плохо поступило. Софье вдруг захотелось всё ему рассказать, может даже поплакаться, но она сдержала себя. Не хватало ещё так подставиться и выдать директору про нелегальное посещение запретной секции или про то, как они с Мамом чуть не стали поздним ужином нежити.

      – Мы слышали кое-что, но это так – сплетни, – уклончиво ответила Софья. – Про одно кольцо.

      – Про какое кольцо? – заинтересовался Сарданапал.

      – Нууу… – Софья перешагнула через одну ступеньку, давая себе время поразмыслить. – Кольцо, которое управляет нежитью.

      Сарданапал задумчиво последовал за Валялкиной. Зажимы на его разноцветных усах забавно позвякивали в такт шагам.

      Наконец, академик хмыкнул, погладил вернувшуюся бороду и изрёк: – Вероятно, речь идёт о кольце Кеннета Фроди. Единственный условно светлый артефакт, способный управлять хмырями. И вы решили искать его на Лысой горе?

      – Да. То есть не само кольцо, а сведения о нём, – исправилась Софья. – Мы хотели знать, не украл ли его кто.

      Можно сказать, что Софья почти не погрешила против истины, скрыв лишь источник информации, во всяком случае, она так считала.

      – Кольцо никто не крал: ещё при жизни Кеннет Фроди подарил его Древниру, а тот, в свою очередь, завещал Тибидохсу, – сказал Черноморов.

      – Тибидохсу?! – изумилась Софья. – Значит, всё это время кольцо было здесь?!

      – А как по-твоему, мы заставляем хмырей помогать отстраивать школу? – хитро усмехнулся Сарданапал.

      Валялкина была поражена услышанным, теперь ей очень хотелось спросить про артефакт, хранившийся раньше в Шепчущей галерее. Что это может быть? Наверняка, что-то связанное с Древниром, ведь даже кольцо оставил Тибидохсу он. Пока Софья напряжённо думала, как ей лучше об этом спросить, они с директором поднялись до перехода в Башню приведений.

      – Софья, – вернул её из размышлений голос Сарданапала, – Это, конечно, не моё дело, но вы с Мам-Ягуном поссорились?

      Вопрос был, мягко скажем, не из приятных, и Софья внутренне поморщилась, от этой попытки влезть в её личную жизнь.

      – Мы не ссорились, – ответила она, – просто я решила, что по-отдельности нам будет лучше. Безопаснее для Мама и для меня.

      – Вон оно что, – протянул академик. – Неужели Мам-Ягун жаловался на тебя или обвинял в том несчастном случае? Никогда бы не подумал, что правнук Ягге такой эгоист.

      – Вовсе нет! – вступилась за бывшего друга Софья. – Он ничего такого не говорил – это я так решила!

      – Ты решила наказать Ягуна, потому что ОН виноват в случившимся? – уточнил директор.

      – Нет-нет, конечно же нет! Мам ни в чём не виноват, это я виновата: втянула его в неприятности! – вспыхнула Валялкина.

      – Знаешь, Софья, я всегда считал Ягуна разумным и самостоятельным юношей, да и не я один. Он явно не бесхребетный слюнтяй, не способный сказать «нет» кому угодно, в том числе тебе. Может быть, всё же стоит хотя бы поговорить с ним, узнать его точку зрения, а уже потом решить дружить с ним или нет?

      Директор тепло улыбнулся и, дружески похлопав Софью по плечу, направился в свой кабинет. Валялкина ещё минут пять простояла, смотря вслед Сарданапалу, но по сути она ничего не видела, пребывая в лёгком ступоре. Когда разговор зашёл о Ягуне, Софья и думать забыла про артефакт: её мысли занимал бывший друг… а может и не бывший. Сарданапал прав, надо хотя бы поговорить с Мамом и объяснить, почему она себя так вела.

      ***
      Софья вернулась к себе в комнату, решив немного отдохнуть и привести мысли в порядок: что ни говори, а вечер дал много пищи для размышлений. Ситуацию с Мамом она решила оставить на «десерт».

      Раскинувшись морской звездой на кровати, Валялкина принялась созерцать потолок, заодно прокручивая в голове свой разговор с директором и тот, что состоялся у него с Горгоновой.

      «Выходит, что кольцо никто не крал, и мы с Мамом могли и не лететь на Лысую гору. Но в школе всё равно чёрт-те что творится: если нежитью управляли не с помощью кольца, а я не думаю, что Сарданапал такое бы прошляпил, значит, это что-то ещё… Гипноз? Жезл некроманта? Предмет Оборотного мира?».

      Софья вспомнила мерцающий над ямой с нежитью шар, и, если это была не магия кольца, значит, шар мог оказаться чем угодно. В магическом мире вся загвоздка в том, что предметы не всегда являются тем, чем кажутся. Она уже провела параллели между галереей, нежитью, тем, кто управляет этой нежитью и потерянным артефактом. Софья, к своей досаде, так и не успела спросить, что это за артефакт, отвлёкшись на разговор о Мам-Ягуне, и теперь момент безвозвратно упущен. Но и без того пазл начал понемногу собираться.

      «Что мы имеем? Некто, вероятно, очень могущественный, снял охранные чары с галереи, чтобы забрать хранившийся там артефакт, но не смог получить его. Артефакт исчез, и теперь этот некто ищет его, управляя нежитью. Выходит, что так. Артефактом наверняка является вещь, принадлежащая Древниру».

      Софья глубоко вздохнула: больше идей не было, а на потолке обнаружилось тридцать восемь трещин и один подозрительный подтёк. Тибидохсу не помешал бы хороший ремонт. Вот у неё дома нет никаких трещин и подтёков – отец всё чинит сам. Да, Иван Валялкин, хоть и лишился магии, но не стал беспомощным и мог что угодно сделать своими руками: и зверя вылечить, и дом починить, и обед приготовить. Софья очень гордилась своим отцом. Мамой она тоже гордилась, но та была часто загружена делами: занимаясь разведением драконов или своим хобби – экстремальным магическим пилотажем, поэтому с папой Софья проводила больше времени.

      «Надо бы позвонить родителям, а то они наверняка по мне соскучились».

      Ей пришла в голову мысль: как же переживают родители того мальчика, что пропал из школы. Шапкина, кажется. Но почему он пропал? Почему его не могут найти ни учителя, ни службы магпорядка, ни какой-то магфицер Величар? За пять лет, что Валялкина училось в школе, подобного не разу не происходило, да и вообще на её памяти не было ни одного правдивого рассказа о исчезнувшем ученике, только страшилки. Возможно, они что-то упускают?

      – Искать след в Тибидохсе, – прошептала она.

      А что, если пропажа мальчика связана с пропажей артефакта? Раньше Софья не объединяла эти два события вместе. Тогда получается, что мальчик пострадал по вине того, кто жаждет получить артефакт.

      У Софьи разболелась голова, она повернулась на бок к тумбочке, где лежали её женские помощники: косметичка, зеркало, расческа, журнал «Космоведьмочка».

      «Надо себя хоть в порядок привести, а потом идти к Маму».
Какая-то мысль упорно беспокоила Софью, но она отмахнулась от неё, как от назойливой мухи. Ей надо было решить, как поступить с Мамом: рассказать ему всё как есть про услышанный совет в магпункте и слова Ягге или утаить часть правды и сказать, что она сама дошла до таких суждений.

      Промучились минут пятнадцать, Софья поняла, что так и не может выбрать как ей поступить, а значит оставалось только импровизировать.

      ***
      Стуча в дверь комнаты Ягуна, Софья запоздало подумала, что его может там и не оказаться. Но Ягун был на месте и открыл почти сразу, даже не спросив, кто это. Замерев на пороге, он с минуту разглядывал Софью, а потом, не говоря ни слова, отошёл в глубь комнаты, пропуская девушку. Валялкиной сразу стало не уютно.

      «И зачем я только сюда пришла», – подумала она, проходя вслед за Ягуном.

      Софья не знала, с чего начать разговор, да и что вообще говорить. Решив импровизировать, она сама себя загнала в тупик, и теперь между ней и Мамом повисло неловкое, как кит в аквариуме, молчание. Но надо было хоть что-то сказать, потому что Мам, судя по всему, этого делать не собирался.

      – Привет, – неуклюже обронила Софья и замялась.

      Она стискивала рукава толстовки, натягивая их как можно ниже. Всё происходящее было похоже на пытку: Ягун стоял у окна, отрешённо созерцая осенний пейзаж, хотя Софья прекрасно видела, что его спина напряжена, а лицо застыло, словно маска.

      – Мам я… – начала она, но осеклась. – Прости меня!

      Последнюю фразу Софья крикнула и, не выдержав напряжения, подбежала к Маму, обняв его со спины. На какое-то время ей удалось смутить и даже обескуражить Ягуна. Придя в себя, он развернулся и обнял Софью в ответ.

      Валялкина почувствовала, будто тугая веревка, скручивающая её внутренности весь этот месяц, развязалась. Кажется, теперь всё будет хорошо. Софья всхлипнула, сильнее прижавшись к своему вновь обретённому другу, чтобы он не видел её слёз. Но разве она могла знать, что Мам скорее умер бы, чем упрекнул её в слабости.

      Он легонько поглаживал Софью по спине, успокаивая, пока та не перестала всхлипывать.

      – Ты простишь меня, Мам? – спросила девушка куда-то в ключицу Ягуна.

      Мам глубоко вздохнул, как атлант, держащий непомерно тяжёлые своды Тибидохса и ответил:

      – Прощу, если ты мне пообещаешь никогда так больше не поступать: не избегать меня, отказываясь объяснять причину. Я не знал, что и думать, ты могла хотя бы поговорить со мной.

      – Обещаю, – клятвенно заверила Софья, попутно кивая и размазывая тушь по рубашке Ягуна.

      – Тогда прощаю, – сказал Мам, между тем добавив: – Так в чём я был виноват?

      Софья задумалась, не зная, что рассказать Ягуну: порочить имя его прабабушки не хотелось – это выгладило мелочно, да и сама ситуация казалась теперь глупой и не стоявшей всех тех переживаний.

      – Ни в чём, – наконец решилась Софья. – Я просто надумала всякой ерунды и очень расстроилась. Не обижайся на меня, ладно?

      – Ладно, – ответил Мам и улыбнулся.

Глава 7
По следам людей и сновидений

      Нос щекотал запах травяного отвара. Так сильно, что нестерпимо захотелось чихнуть.

      – А-пхи! – не выдержала натурального издевательства Софья, после чего сразу же пришла в себя.

      Она огляделась вокруг, медленно соображая, почему опять оказалась в магпункте: её ведь недавно выписали… или ещё не выписали? Мысли были ужасно ленивыми, словно только что вышедшие из зимней спячки мухи, даже думаться как следует не желали. Кроме того, Софье сильно хотелось пить, а в горле так пересохло, будто там образовалась целая Сахара, того и гляди караван верблюдов по языку зашагает. И, с целью не допустить подобное шествие, она, кое-как приподнявшись на кровати, вдруг заметила Ягуна. Её друг примостился на одной из местных табуреток – слишком низкой для его роста и жутко неудобной. Так, согнувшись в три погибели, он, облокотившись на кровать Софьи, спал.

      Валялкина с улыбкой рассматривала своего верного стража: до чего же Мам был смешной своей юношеской угловатостью, каштановыми кудряшками, оттопыренными ушами и скопившейся слюной в уголке рта, но при этом до боли родной.

      – Ягун, – позвала она его, но голос вышел каким-то тихим и хриплым. – Ягун! – попробовала она снова – вышло громче, но Софья закашлялась.

      Горло драло как при ангине. Да что с ней такое? Валялкина смутно начала припоминать матч с оборотнями: им забили гол, она тоже хотела забросить мяч… Хотела, но смогла ли? Ей словно память стёрли. Чем закончилась игра? Она забросила мяч? Тибидохс победил?

      – Здравствуй, дорогая. Хорошо, что ты очнулась, пора лекарство пить, – выходя из коморки, сказала Ягге. – Как ты себя чувствуешь, поди головушка болит?

      Софья прислушалась к собственным ощущениям:

      – Не болит, только горло и слабость во всём теле, и я не помню чем матч закончился… а ещё я, кажется, своих ног не чувствую, – запоздало осознавая сей факт, она испуганно воззрилась на Ягге, – я, что, теперь калека?!

      – Тише-тише, успокойся! – урезонивала её магсестра. – Никакая ты не калека. Просто мне пришлось хорошенько намазать твои ноги обезболивающей мазью, чтобы последствия ожогов не чувствовались. Сейчас на ступнях новая кожа растёт: может еще и чесаться.

      Подобное объяснение Ягге почти успокоило Софью, но ей всё же хотелось взглянуть на свои ноги, чтобы удостовериться в их состоянии. Беспокойство по поводу провала в памяти также никуда не исчезло.

      – Ягге, что случилось на матче? – спросила она старушку.

      – Вот выпьешь отвар, и я расскажу, – с хитрецой ответила та.

      Ягге поднесла к губам девушки глиняную чашу. От сильного запаха трав Софья опять чуть было не чихнула, но задержав дыхание, выпила всё лекарство до капли.

      Ягге поставила чашу и помогла Софье устроиться удобнее. Сама она так и осталась стоять, опираясь на спинку кровати.

      – Из хорошего: ты засунула мяч в ноздрю дракону и Тибидохс победил, а из плохого: дракон оказался сильно ядовитым. Тренер оборотней притащил эту зверюгу откуда-то из Африки: выторговал у местных в обмен на карточки с Полем Корректным и прочую ерунду. Ты ведь знаешь про яд гадюк? – уточнила Ягге, на что Софья кивнула, – про яд гадюк им рассказывали на Зельях. – Так вот, этот дракон близкий родич гадюкам и зубы его ядовиты. Укуси он кого-нибудь или хотя бы попади немного яда в кровь и всё – конец истории, никто бы не спас. Но, слава Древниру, обошлось. Вий он пытался переварить, да только у неё магия сглаза – будь здоров, она так хорошо дракона припечатала, что осталась невредима, пока её не вытащили. А тебя дракон ядовитым пламенем опалил. Пламя, конечно, не зубы, но всё равно приятного мало: упырья желчь против него бесполезна и организм не слабо отравляет. К тому же тебе ещё немного обездвиживающей магией досталось, что создало эффект тройного Расслобониус с Пундус храпундус.

      Валялкина слушала Ягге и про себя удивлялась: как она вообще в живых осталась? В её голове всплывали картинки из произошедшего, где она маневрирует, уходя от пламени дракона, а потом пытается изо всех сил удержаться на морде Габона, чтобы забросить мяч. Софья содрогнулась от мысли, что этот матч мог быть её последним, а она даже не знала, насколько близка к смерти.

      – Ох, и досталось же тренеру оборотней от Соловья, – между тем продолжала Ягге, – еле удержал его Сарданапал от коронного свиста, хотя и сам был готов проклясть Шуша, ведь он здорово подставил Тибидохс: оборотни знали об опасности и были заговорены, а вот наша команда оказалась беззащитной. Чего уж там, мы все хотели шерсть проредить этому Шушу, да только Магщество быстренько его эвакуировало вместе с командой. Дракона они не забрали, так что Габон до сих пор у нас – его Тарарах выхаживает. Говорит, что ящер ни в чём не виноват, и его надо подлечить, а потом назад домой отправим, ибо здесь он не выживет. Дракону с Тарарахом, конечно же, повезло.

      Софья подёргала бинты на своих ладонях, они скрывали заживающие порезы, оставленные шипами Габона.

      – А давно я здесь лежу? – Валялкина вновь перевела взгляд на Мама, который, видимо, не один час провёл в магпункте, раз уснул.

      – Двое суток, – Ягге перехватила взгляд Софьи и усмехнулась. – Он всё ждал, когда ты в сознание придёшь – не хотел пропустить. Еле выгнала на ночь, а утром захожу – он опять здесь. Пришлось тайком дать ему сонного зелья, чтобы немного поспал.

      Старушка говорила без раздражения, только с лёгкой укоризной, из-за которой пробивалась житейская усталость. Но Софья помнила о словах Ягге в день, когда они оба пострадали от защитной магии. До сих пор они мучили её, не смотря на примирение с Ягуном.

      – Вы злитесь на меня? – всё же спросила она. Не могла не спросить.

      – За что? – удивилась Ягге.

      – За то, что Мам опять из-за меня страдает, – пояснила ей Софья. – Если бы я не помирилась с ним…

      – О, Древнир! – воскликнула магсестра, всплёскивая руками. – Софья, да как тебе такое в голову пришло?

      Ягге хотела ещё что-то добавить, но замолчала, пронизывающе посмотрев на Софью. Та, сидя на кровати, смотрела на свои забинтованные руки, выдавая позой и выражением лица своё напряжение.

      – Ты слышала наш разговор, да? – скорее утвердительно, чем вопросительно сказала Ягге. Не дождавшись ответа, она глубоко вздохнула, расправила складки на своей юбке и тихо проговорила. – Софья, посмотри на меня.

      И только после того, как Софья оторвала взгляд от своих рук, и посмотрела на старушку, она продолжила:

      – Мне жаль, что ты слышала наш разговор, и мне жаль, что я сказала подобные вещи. В тот момент я была зла и очень переживала за своего правнука и за тебя. Ты дорога мне, но Мам-Ягун – моя плоть и кровь. Я уже однажды потеряла ребёнка, а с этой болью невозможно смириться. После смерти матери Баб-Ягуна я старалась оградить его от всех бед, и видят Боги, – это давалось мне чрезвычайно непросто. Я до сих пор забочусь о своём внуке, хотя он давно уже не ребёнок и у него самого двое детей. Мои правнуки же пока очень юны, и я даже не знаю, кто из них взрослее: пятнадцатилетний Мам или десятилетняя Веселина. Но в твоей зрелости я уверена, Софья. Однажды ты поймёшь меня. А сейчас, прости старушку за необдуманные слова.

      Когда Ягге закончила говорить, Софья не знала, что ответить. С ней редко говорили начистоту как с взрослой, но одно она знала наверняка:

      – И ты меня прости, Ягге. Я ни за что на свете не причиню вреда Маму – он мой лучший друг, и я его люблю.

      Ягге понимающе кивнула и ушла к себе в коморку, а Софья впервые за два месяца, наконец, вздохнула полной грудью – больше никаких обид и недосказанностей не было. И только Мам мирно сопел, пуская слюни на её кровать. Он всё проспал.

      ***

      Второй раз Софья проснулась на рассвете, когда солнце ещё не начало подниматься из-за горизонта, и комната тонула в сумраке. Валялкина лежала на кровати и не могла понять, что её разбудило: кругом было тихо, Ягге и Мам, наверняка, спали. Тусклый синий свет сочился сквозь неплотно задернутые шторы, скрадывая окружающие предметы и создавая тени.

      Софья поднялась с кровати, её тело еще полностью не восстановилось, поэтому сказывалась общая слабость и ноги оставались забинтованными, но сегодня днём её должны выписать, а значит – вставать уже можно. Во всяком случае, Софья на это надеялась.

      Нетвёрдо ступая, она подошла к окну и заглянула в щель между шторами. Магпунк располагался в крошечной по своим размерам Внутренней башне, большая часть окон которой выходили на болото, примыкающий к нему пруд и сторожку Древнира, поэтому Софья, выглядывая наружу, могла видеть второе. Вернее, Софья догадывалась, что это пруд, ведь в столь ранний час стоял густой туман, мешающий разглядеть весь пейзаж целиком. Ей вдруг показалось, что кто-то стоит в этом тумане: она напрягла зрение, пытаясь рассмотреть фигуру: этот кто-то был маленький, словно ребёнок. Сердце Софьи застучало быстрее. Неужели там младшекурсник? Фигурка вытянула руку, и Софье почудилось, будто она её зовёт.

      Валялкина вздрогнула и отшатнулась от окна. Необходимо было что-то предпринять: позвать Ягге, Сарданапала или кого угодно из учителей. Вдруг это действительно пропавший ребёнок? Или нет, возможно, это нечистый балуется. Она вновь посмотрела в окно и вздрогнула: фигуру затягивало плотным туманом. Валялкина поняла, что у неё нет времени никого звать: быстро бросившись к кровати, обувшись и натянув толстовку, она выскользнула из магпункта.

      Спящий Тибидохс показался ей совершенно пустым, даже призраки, часто снующие из башни в башню, не попадались на пути. Преодолев все лестницы и переходы, Софья оказалась у тайного прохода из замка. Тайным он был только для новичков, но многие старшекурсники прекрасно о нём знали. Валялкина пожалела, что у неё нет с собой Путинника, не то, чтобы он спас их с Мамом в прошлый раз, но тогда дело было в боевом заклинании Поклёпа, а сейчас бы он пригодился. Времени бежать на Жилой этаж не было, поэтому Софья вскинула кольцо и произнесла:

     – Определикулис, Туманус прошмыгус.

      Заклинание выявило простую охранную магию, и Валялкина, повернувшись спиной вперёд, без труда прошла сквозь дверь.

      На улице оказалось холоднее, чем она предполагала, и разгоряченная после бега, Софья вмиг продрогла. Если бы её не вела необъяснимая уверенность, что она непременно и как можно скорее должна добраться до мальчика, Валялкина передумала бы и позвала учителей. Но иррациональный страх опоздать гнал девушку вперёд – навстречу туману.

      Под подошвами летних кед, вместо уничтоженных драконьим пламенем ботинок, шелестела покрытая росой жухлая трава. Остальных звуков не было: ни хлопанья крыльев птиц, ни плеска русалок, ни скрипа замшелых лесовиков – мир словно вымер. Всё было затянуто белым непроницаемым туманом. Не видно ни зги. И хотя ноги Софьи уже насквозь промокли, сама она замёрзла до костей и, похоже, заблудилась, она всё равно продолжала идти, выискивая взглядом фигуру.

      Наконец впереди показался тёмный силуэт, и Софья ускорила шаг. Она почти бежала, едва не поскальзываясь на мокрой траве, но силуэт почему-то не становился ближе. Тогда Софья решила позвать мальчика, вдруг он напуган и пытается скрыться от неё.

      – Шапкин! Шапкин, постой! – Она пожалела, что не знает имени мальчика, однако же, он должен понять, что перед ним друг.

      Софья совсем близко, она протягивает руку, чтобы схватить Шапкина и увести с собой, но пальцы хватают холодный туман, а фигура вновь отдаляется. Пространство играет с ней злую шутку.

      – Шапкин, да стой же ты! – в отчаянье кричит девушка. – Это я – Софья Валялкина, не бойся!

      Краем сознания она всё же заметила, что мантия мальчика не жёлто-оранжевая – ученическая, а чёрная или серая, а такие в Тибидохсе дети не носят. Едва эта мысль окончательно сформировалась, как Софья пораженно замерла. Она – посреди неизвестности, одна, вокруг лишь туман и пронизывающий холод ноябрьского утра. Зачем она выбежала из магпункта, даже толком не одевшись? Почему никому ничего не сказала? Где она вообще? Куда ей идти?

      Вопросы начали сводить Софью с ума, накатила удушливая паника. Может именно так и пропал Шапкин? Заблудился в тумане. Валялкину била крупная дрожь, уже не от холода, а от страха. Она опустилась на колени и приказала себе дышать, просто дышать и успокоиться.

      Через пару минут Софье стало легче, и она даже смогла припомнить неплохое ветровое заклинание. Оно едва ли было действенным, как и осветительное заклинание, в густом тумане, но вселяло в неё немного уверенности. Валялкина несколько раз произнесла Вентум, выбрасывая зелёные искры, пока, за очередным колыханием воздуха, не увидела застывшую на месте фигуру. От неожиданности Софья испугалась, и попятилась назад, а фигура вновь протянула руку, а потом указала на что-то возле своих ног. Софья неосознанно сделала шаг вперёд, затем ещё один, пока не оказалась совсем близко. Тогда она увидела, что фигура и вправду детская, а под ногами у неё разливается тёплое свечение, как от огня. Она наклонилась и зачерпнула этот свет. Он не обжигал, а только неприятно покалывал ладонь. Софья зачарованно смотрела на клубок света, едва оторвав от него глаза, чтобы узнать у мальчика, что же это, но фигура растворилась в воздухе, расползаясь как дым, и смешиваясь с туманом.

      Валялкина перестала пугаться, свет в её руке так прекрасен, что затмевает собой все тревоги, весь холод и даже боль от натёртых ступней. Ей не нужно ничего бояться, просто повернуть назад и идти в замок. И Софья идёт, ни разу не заплутав и не споткнувшись, она с лёгкостью доходит до дверей в школу, а затем возвращается в магпункт.

      Перед тем как лечь, Софья ещё раз любуется светом и кладёт его под подушку. Она засыпает, а свет превращается в старинный деревянный гребень.

      ***

      Софья брела по лесу. На ней было лёгкое белое платье, а под босыми ногами хрустел лёд. Она не знала куда идёт, как долго и зачем, но не могла остановиться. Её влекло в самую чащу – мрачную и безжизненную. Огромные деревья тянули к ней свои ветки, словно нищие, просящие милостыню, и царапали её голые руки. Небо, как слепой глаз, чернело бесконечно высоко, не имея ни луны, ни звёзд.

      Путь Софье освещали маленькие льдистые огоньки – души светлячков, проносившиеся сквозь, тянувшийся среди деревьев, туман. Ни холода, ни боли она не чувствовала, онемевшее тело давало о себе знать лишь сокращением мышц для очередного шага.

      Наконец она вышла на поляну, где дряхлые, покорёженные стволы расступились, чтобы дать место идеально круглому озеру, вокруг которого кружились огоньки, давая возможность увидеть озерную гладь, но сами не отражались в ней. Чёрная и маслянистая вода поглощала свет, манила своей чужеродностью. Софья направилась к ней, желая заглянуть в озеро, найти в нём своё отражение, но ей помешали. Из леса вышел человек, закутанный в балахон, лицо которого было скрыто большим капюшоном.

      – Кто вы? – взволнованно спросила Софья.

      Человек не ответил, лишь приблизился к озеру и откинул свой капюшон. Софья удивлённо ахнула – перед ней стояла замдиректора Медузия Горгонова. Женщина украдкой взглянула на Валялкину, но казалась, будто вовсе не узнает Софью. Затем Горгонова открыла рот и беззвучно зашевелила губами, что-то произнося. Софья смутилась:

      – Я ничего не слышу.

      Медузия моргнула, а после из её лба начал прорастать третий глаз. Черты лица Горгоновой заострились, в них появилось что-то птичье, кожа почернела и потрескалась, а из трещин показались перья. Она вновь открыла рот, словно кукла, и из её горла вырвался крик:

      – ГР-Р-ЕБЕНЬ! СМЕР-Р-ТЬ! СМЕР-Р-ТЬ!

      Софья в ужасе завопила…

      … и проснулась.